Беляев Андрей Николаевич доктор технических наук, профессор

© Беляев А.Н., кафедра «Электрические системы и сети», СПбГПУ, 2012 г.

О себе

Цитатник

Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.

Лев Николаевич Толстой. Война и мир


Я постиг, что Путь Самурая - это смерть.

Ямамото Цунэтомо. Хагакурэ


Если тебе вдруг захочется осудить кого то, вспомни, что не все люди на свете обладают теми преимуществами, которыми обладал ты.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Великий Гэтсби


Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки…

Сергей Довлатов. Соло на ундервуде


Русские старательно копируют французские нравы, только отставая лет на пятьдесят. Сейчас они подражают веку Людовика XV.

Стендаль. Красное и черное. Хроника XIX века


В Петербурге мы сойдемся снова,

Словно солнце мы похоронили в нем

Осип Эмильевич Мандельштам


Авангарду, вы знаете, очень легко сделаться ариергардом... Всё дело в перемене дирекции.

Иван Сергеевич Тургенев. Месяц в деревне


Февраль. Достать чернил и плакать!

Борис Леонидович Пастернак


Я с начальством вообще дела не имею. Только если он с трапа свалится, тогда меня позовешь.

Александр Исаевич Солженицын. Один день Ивана Денисовича


Хорошая погода, господин капитан. Видите, небо-то какое – серое, плотное, просто красота; так и хочется вбить в него крюк да повеситься.

Георг Бюхнер. Войцек


Коли начинаешь думать о прошлом, значит, у тебя уже нет будущего.

Сомерсет Моэм. Театр


А снизу, где рельсы схлестнулись,

И черств площадной каравай,

Сползла с колесованных улиц

Кровавая капля - трамвай.

Роальд Чарльсович Мандельштам


Скромный образ жизни, высокий образ мыслей.

Цицерон. Из писем к близким


Но в Петербурге кто не бледен, право?

Одна лишь старая княжна,

И то – румяны! свет лукавый!

Михаил Юрьевич Лермонтов. Маскарад


Вон там под березками закуску сформируй!

Александр Николаевич Островский. Последняя жертва


Романтический сад поныне еще привлекает всех для прогулки в нем. На беседках и храмиках стены и двери исписаны сквернословными стихами и прозой.

Михаил Иванович Пыляев. Старый Петербург


Стихи растут, как звезды и как розы,

Как красота - ненужная в семье.

А на венцы и на апофеозы -

Один ответ: "Откуда мне сие?"


Мы спим - и вот, сквозь каменные плиты,

Небесный гость в четыре лепестка.

О мир, пойми! Певцом - во сне - открыты

Закон звезды и формула цветка.

Марина Ивановна Цветаева


...мы превзошли рыб, пожирая друг друга, взяли перевес над львами и волками, грабя друг друга...

Иоанн Златоуст


Летосчисление нового театрального века начинают теперь с 10 декабря 1896 года; занавес театра "Эвр" открылся (или раздвинулся), король Убю, герой пьесы Альфреда Жарри, подошел к рампе и сказал: "Дерьмо!"

Григорий Михайлович Козинцев. Пространство трагедии (Дневник режиссера)


Толпу радует узнавание. Поэтов - познание. Вопреки инстинкту, который направляет туристов к достопримечательностям, известным по фотографиям, нас влечет то, что неизвестно и чего мы еще нигде не видели.

Жан Кокто. Вокруг света за 80 дней. Мое первое путешествие


Сочинил ли нас царский указ?

Потопить ли нас шведы забыли?

Вместо сказки в прошедшем у нас

Только камни да страшные были

Иннокентий Федорович Анненский. Петербург


В России вся собственность выросла из "выпросил", или "подарил", или кого-нибудь "обобрал". Труда собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается.

Василий Васильевич Розанов. Уединенное


Будда, Верховное Божество, столь же удобно располагается в платах цифрового компьютера или в шестернях трансмиссии мотоцикла, как и на вершине горы или в цветочных лепестках.

Роберт Пирсиг. Дзэн или искусство ухода за мотоциклом


Всем людям следовало бы застрелиться в семнадцать лет. Дальше идут сплошные разочарования.

Фердинанд Брукнер. Болезни молодости


Горе мне! Без тебя становится лилия черной,

Розы бледнеют в саду, гиацинты теряют румянец,

И ни лавр, ни мирт благовонным дыханьем не дышат.

Тит Кальпурний Грек


Я убедился, что существующее определение "человек - разумное животное" фальшиво и несколько преждевременно. Правильней формулировать: "человек - животное, восприимчивое к разуму".

Григорий Израилевич Горин. Дом, который построил Свифт


Занавес пошел вверх под протяжно задумчивую мелодию и открыл окруженного сильфидами юношу. Послушные музыке, сильфиды поплыли на пальцах, купаясь в отсветах закатного солнца, золотящего романтический лес, свивая невесомые хороводы, рассыпаясь гирляндами виньеток. Юноша то исчезал, то появлялся, рассеянно улыбаясь от неслышно льнущих прикосновений. Иногда, потянувшись за скоротечностью музыки, он отводил другой рукой падавшую на лоб прядь длинных, до плеч, волос. Его бесшумный полет матово сиял трелями заносок, мягко задевал землю и вновь парил над группами притихших подруг. В их бесплотных играх юноша был бесплотен сам. И на особенно прозрачных, особенно эфемерных нотах прозвучал его дуэт с легчайшей из сильфид. Она манила его, а он вслушивался в шепот движений, медлил ответить таинственным зовам и нечаянно умчался за нею куда-то в воспоминанье о забытой было мечте. Умчался, чтобы вернуться и вернуть разыгравшихся сильфид в ту прежнюю позу, что закрепила их на старинной гравюре.

Вера Михайловна Красовская. Нижинский


Уезжаем средь недели,

Улица в снегу зарыта,

Над Москвой легко и сыто

Белые дымы взлетели.

Как наскучивают скоро

Эти пряничные стены -

Будьте же благословенны,

Наши питерские норы -

Где февральские капризы

На оттаявшей равнине,

Где кресты и крыши иней

Рядит в пепельные ризы,

Где на переломе суток

Небо выкрашено сажей

И прохожий кормит уток

На дымящейся Лебяжьей.

Ольга Андреевна Флоренская


- Эх, ты! - И командир разведки - ставрополец, в прошлом унтер-сверхсрочник, сам не раз ходивший домой из старой армии в отпуск, знавший на опыте, как горько являться из части голодранцем, — снял со своей широкой груди часы и невероятно массивную цепку, сказал: - Боец из тебя добрый! На, носи дома, пущай девкам пыли в глаза, а меня помяни на третьем взводе. Сам молодой был, девок портил, из баб вытяжа делал, знаю... Цепок - нового американского золота. Ежли кто будет пытать - так и отвечай. А ежели какой настырный попадется и будет лезть и пытать, где проба, - бей того прямо в морду! Есть нахальные гражданы, их надо без словесности в морду бить. Ко мне, бывало, в трактире али в публичном месте, а попросту в б.. подлетит какой-нибудь щелкопер из приказчиков или из писарей и захочет при народе острамотить: "Распустили цепок по пузе, как будто из настоящего золота… А где на ем проба, разрешите знать?" А я ему никогда, бывало, не дам опомниться: "Проба? Вот она!" - И добродушный Мишкин командир сжимал бурый, величиной с младенческую голову, кулак, выбрасывал его со свирепой и страшной силой.

Михаил Александрович Шолохов. Тихий Дон


Восхищали очевидцев перемены только в гибнущем Петербурге. Первый раз, после смерти Петра Великого, жители с облегчением разъехались, бросив тяжкий и дикий труд – по болотам остались стоять какие-то фонтаны, вывезенные из Италии, соборы среди дремучего леса, рядом с еще действующими языческими капищами. Фантастическое зрелище. Место между Фонтанкой и Мойкой, центр, знатоки города любят называть Перузиной. Я только недавно догадался, что Перузина – производное от финского обозначения данной местности: Peryka-saari. Что переводится: дерьмо-земля. То есть блистательный центр великой империи называется у нас, что греха таить, попросту говнищем! Ну кто по доброй воле останется жить в этой Перузине?

Владимир Николаевич Шинкарев. Митьки


Насадив свою жалкую цивилизацию, белые люди сбежали от нее подальше. Все, что было уродливого во Фритауне, принадлежало Европе - лавки, церкви, правительственные здания, обе гостиницы. Все, что здесь было красивого, принадлежало Африке - лотки торговцев фруктами, стоявших по вечерам на перекрестках со своим товаром, освещенным горящими свечками; черные женщины, шествовавшие в воскресное утро из церкви, покачивая красивыми бедрами, поводя широкими плечами, во всей своей красе - дешевый ситец, малиновые или зеленые оборки, соломенная шляпа с широкими полями, гордо сидевшая на голове. Разряженные, словно на летний бал, они приносили в маленькие дворики, где сидели грифы, хоть дешевое, но яркое великолепие; природа же при всем своем великолепии не могла скрасить безобразия Фритауна.

Грэм Грин. Путешествие без карты


Ты, уцелевший в сердце нищем,

Привет тебе, мой грустный стих!

Мой светлый луч над пепелищем

Блаженств и радостей моих!

Одно, чего и святотатство

Коснуться в храме не могло:

Моя напасть! мое богатство!

Мое святое ремесло!

Каролина Карловна Павлова


Наш век, если он вообще достоин специального наименования, следует назвать веком проституции. Люди в нем перешли на жаргон публичных девок. Как-то раз я встретил Зоммервильда после одного из телевизионных диспутов ("Может ли современное искусство быть религиозным?"), и он спросил меня:

 - Как я вам понравился? Я был хорош?

Потаскухи, обращаясь к своим отбывающим клиентам, говорят то же, слово в слово. Для полноты картины не хватало только, чтобы Зоммервильд сказал: "Порекомендуйте меня вашим знакомым!"

Генрих Белль. Глазами клоуна


Право, такое затруднение – выбор! Если бы еще один, два человека, а то четыре. Как хочешь, так и выбирай. Никанор Иванович недурен, хотя, конечно, худощав; Иван Кузьмич тоже недурен. Да если сказать правду, Иван Павлович тоже хоть и толст, а ведь очень видный мужчина. Прошу покорно, как тут быть? Балтазар Балтазарович опять мужчина с достоинствами. Уж как трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно! Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась. А теперь поди подумай!

Николай Васильевич Гоголь. Женитьба


Я часто думала о том, каким должен быть идеальный поэт. Или же чего так не хватает практически всем современным поэтам? После долгих и мучительных размышлений я пришла к выводу, что поэт прежде всего должен быть неприступным! Задача прозаика, как я уже сказала, втираться в общество, а потом всех обсирать, поливать грязью, а задача поэта – быть неприступным! Вот этого качества, мне кажется, больше всего и не хватает теперь поэтам. Вместо того чтобы "бежать от мира" и удаляться от него на недосягаемую высоту, они слишком быстро становятся объектами всевозможных научных исследований. А вот этого-то как раз поэт допускать и не должен! Литературоведы, по-моему, вообще должны устрашать поэтов, потому что они, подобно шакалам, воронью и прочей мошкаре, первыми набрасываются на еще не успевший остыть труп творца, отправившегося в мир иной, и разрывают его буквально на части, не оставляя потомкам ничего, даже маленького кусочка...

Маруся Климова. Моя АНТИистория русской литературы


Теперь так мало греков в Ленинграде,

что мы сломали Греческую церковь,

дабы построить на свободном месте

концертный зал. В такой архитектуре

есть что-то безнадежное. А впрочем,

концертный зал на тыщу с лишним мест

не так уж безнадежен: это - храм,

и храм искусства. Кто же виноват,

что мастерство вокальное дает

сбор больший, чем знамена веры?

Жаль только, что теперь издалека

мы будем видеть не нормальный купол,

а безобразно плоскую черту.

Но что до безобразия пропорций,

то человек зависит не от них,

а чаще от пропорций безобразья.

Иосиф Бродский. Остановка в пустыне


Прочь отсюда! На улицу!... Надо вновь зашагать, все шагать, прочь шагать: до полного истощения сил, до полного онемения мозга и свалиться на столик харчевни, чтоб не снилися мороки; и потом приняться за прежнее: отшагать Петербург, затеряться в сыром тростнике, в дымах виснущих взморья, в оцепенении от всего отмахнуться и очнуться уже средь сырых огоньков петербургских предместий...

Андрей Белый. Петербург


Ты мог бы о короне возмечтать.

Но духи лжи, готовя нашу гибель,

Сперва подобьем правды манят нас,

Чтоб уничтожить тяжестью последствий.

Уильям Шекспир. Макбет


А по темной равнине королевства Арканарского, озаряемой заревами пожаров и искрами лучин, по дорогам и тропкам, изъеденные комарами, со сбитыми в кровь ногами, покрытые потом и пылью, измученные, перепуганные, убитые отчаянием, но твердые как сталь в своем единственном убеждении, бегут, идут, бредут, обходя заставы, сотни несчастных, объявленных вне закона за то, что они умеют и хотят лечить и учить свой изнуренный болезнями и погрязший в невежестве народ; за то, что они, подобно богам, создают из глины и камня вторую природу для украшения жизни не знающего красоты народа; за то, что они проникают в тайны природы, надеясь поставить эти тайны на службу своему неумелому, запуганному старинной чертовщиной народу... Беззащитные, добрые, непрактичные, далеко обогнавшие свой век...

Аркадий и Борис Стругацкие. Трудно быть богом


Непотребная манера - подавать еду даме, не снявши шлема.

Норберт Элиас. О процессе цивилизации


За полвека жизни в Москве я тысячу раз проезжал под Триумфальными воротами и на конке, а потом и на трамвае, и мимо них в экипажах, и пешком сновал туда и обратно, думая в это время о чем угодно, только не о них. Даже эта великолепная конская группа и статуя с венком в руках настолько прошла мимо моего внимания, что я не рассмотрел ее - чья это фигура. Я лишь помнил слышанное о ней: говорили, что по всей Москве и есть только два трезвых кучера - один здесь, другой - на фронтоне Большого театра. Только это был не "кучер", а "баба с калачом", по местному определению.

Я поднял глаза и наконец увидал, что это "богиня славы" с венком.

В такой же колеснице стоял на Большом театре другой "кучер" - с лирой в руках - Аполлон. Обе группы были очень однотипны, потому что как ворота, так и Большой театр архитектор Бове строил одновременно, в двадцатых годах прошлого столетия.

Владимир Алексеевич Гиляровский. Москва и москвичи


– И вот, как несмышленые дети, приплясывая, в одежде, которую никто не носит, твердя слова, которых никто не говорит, в дурацких париках, клянясь в любви, распевая куплеты, убивая друг друга деревянными мечами, впустую вопя о потерянной вере после пустых клятв отмщенья – и каждый жест, каждая поза растворялись в прозрачном, необитаемом воздухе, – мы разбазаривали свой талант и распинались под пустым небом, и только неразумные птицы внимали нам. Ну что, понятно? Мы – актеры, мы нечто обратное людям!

Том Стоппард. Розенкранц и Гильденстерн мертвы


Знайте же, сын мой, жабья слизь не пристает к белой голубке.

Анна Гавальда. Просто вместе


Планшет был высок, сухощав - настоящий поэт, погруженный в непрестанное созерцание, вечно заглядывающий в бездонную пропасть, имя которой движение. Обыватели считают безумцами ученых - людей с возвышенным умом, этих непонятных, удивительно равнодушных к роскоши и светскости людей, которые по целым дням сосут потухшую сигару и входят в гостиную, застегнувшись вкривь и вкось. Настает день, когда они, долго перед тем измеряя пустое пространство или же нагромождая иксы под Аа-Gg, проанализируют какой-нибудь естественный закон и разложат какое-нибудь простейшее начало; и вот толпа уже любуется новой машиной или какой-нибудь тележкой, устройство которых поражает и сбивает нас с толку своей простотой.

Оноре де Бальзак. Шагреневая кожа


Вы не успели заметить, что мы живем в эпоху полного саморастерзания? Многое, что можно было бы сделать, мы не делаем, сами не зная почему. Работа стала делом чудовищной важности: так много людей в наши дни лишены ее, что мысли о ней заслоняют всё остальное. Как здесь хорошо! Я не видел этого уже несколько лет. У меня две машины, квартира в десять комнат и достаточно денег. А толку что? Разве все это сравнится с таким летним утром! Работа - мрачная одержимость. Мы предаемся труду с вечной иллюзией, будто со временем всё станет иным. Никогда ничто не изменится. И что только люди делают из своей жизни, - просто смешно!

Эрих Мария Ремарк. Три товарища


Гибель старых идеологий всегда начинается с откладывания на потом. "Отложить на потом" человеческую суть, чтобы "быть реалистами", означает практиковать мертвящую прагматичность, которая уже поставила нашу цивилизацию на грань уничтожения. Это означает передать нас в руки бесчеловечных комиссаров, менеджеров и операционных аналитиков – всей этой клике профессиональных экспертов в откладывании на потом главного. Это специалисты, как говорил Ч. Райт Миллс, "безумного реализма". Художник, отстаивающий свое невозможное видение, хотя бы защищает то райское, небесное, что присутствует среди нас. Обезумевший реалист, отвернувшийся от этого видения ради иной, практической меры, только приближает нас к аду отчуждения.

Теодор Рошак. Истоки контркультуры


Если ты писатель, беда вот в чем - главная беда: свободное время, чересчур много свободного времени. Приходится ждать, пока не припрет, чтобы смог писать, а пока ждешь - сходишь с ума, и пока сходишь с ума - бухаешь, а чем больше бухаешь, тем больше сходишь с ума. Ничего блистательного в жизни писателя нет.

Чарльз Буковски. Музыка горячей воды


– Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.

– Иван! – сконфузившись, шепнул Берлиоз.

Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг.

– Именно, именно, – закричал он, и левый зеленый глаз его, обращенный к Берлиозу, засверкал, – ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за завтраком: "Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут".

Михаил Афанасьевич Булгаков. Мастер и Маргарита


Искусство воина состоит в том, чтобы уравновесить ужас того, что он является человеком, и изумление от того, что он является им.

Карлос Кастанеда. Путешествие в Икстлан


Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями...

Не надо образования, довольно науки! И без науки хватит материалу на тысячу лет, но надо устроиться послушанию. В мире одного только недостает: послушания. Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Всё к одному знаменателю, полное равенство...

Федор Михайлович Достоевский. Бесы


Хотя мы знаем, что Евгений

Издавна чтенье разлюбил,

Однако ж несколько творений

Он из опалы исключил:

Певца Гяура и Жуана

Да с ним еще два-три романа,

В которых отразился век

И современный человек

Изображен довольно верно

С его безнравственной душой,

Себялюбивой и сухой,

Мечтанью преданной безмерно,

С его озлобленным умом,

Кипящим в действии пустом.

Александр Сергеевич Пушкин. Евгений Онегин


...А Проказники сидят ночью в гостиной Кизи и взволнованно обсуждают разнообразные удивительные события. К примеру, день Великого Затемнения в Нью-Йорке, грандиозной аварии электросети, которая вывела из строя подземки, лифты, освещение, кондиционеры, телевизоры, часы, здания и всю прочую дребедень в гигантской раковой столице востока. Проказники увлеченно обсуждали этот катаклизм и пытались в нем разобраться. Какой ужас царил в раковой столице! Сильнейший электрический импульс вырвался вдруг из проводов и сокрушил все. Коммунальные службы никак не могли понять, что именно вызвало этот импульс, но Господи, над этим у них работают специалисты, они-то во всем разберутся, и такой импульс больше никогда не возникнет.

Между тем, в газетах появилась одна история, которая привела Проказников в полнейший восторг. Оказывается, какой-то малыш улизнул в тот день в Нью-Йорке с уроков и в конце концов отправился в кино. Из кинотеатра он вышел примерно в 5:15 вечера и направил стопы в сторону дома, уже чувствуя за собой вину. По дороге он подобрал в канаве палку и принялся колотить ею по счетчикам автостоянок. Дойдя до угла, он ударил по стоявшему так высокому коммунальному столбу и в это самое мгновение весь свет в Нью-Йорке погас...

А малыш в темноте прибежал домой и со слезами на глазах во всем признался матери - это сделал я, я, но я не хотел...

Том Вулф. Электропрохладительный кислотный тест


— Я намерен, снова следуя традициям Гуффе, создать на сей раз фаршированного колбасуся с Антильских островов под соусом из портвейного муската.

— А как его готовят? — заинтересовался Колен.

— Рецепт такой: "Возьмите живого колбасуся и сдерите с него семь шкур, невзирая на его крики. Все семь шкур аккуратно припрячьте. Затем возьмите лапки омара, нарежьте их, потушите струей из брандспойта в подогретом масле и нашпигуйте ими тушку колбасуся. Сложите все это на лед в жаровню и быстро поставьте на медленный огонь, предварительно обложив колбасуся матом и припущенным рисом, нарезанным ломтиками. Как только колбасусь зашипит, снимите жаровню с огня и утопите его в портвейне высшего качества. Тщательно перемешайте все платиновым шпателем. Смажьте форму жиром, чтобы не заржавела, и уберите в кухонный шкаф. Перед тем как подать блюдо на стол, сделайте соус из гидрата окиси лития, разведенного в стакане свежего молока. В виде гарнира подавайте нарезанный ломтиками рис и бегите прочь".

Борис Виан. Пена дней


Наша культура стала выгребной ямой, в которую элита спускает страх перед жизнью, жалость к себе и желания, не реализованные за их никчемностью. Самоирония прикрашивает современные фантазии, но не способна изменить их аромат.

Айн Рэнд. Апология капитализма


Все семейство в сборе: Ольга сидит на диване, поджав под себя ноги, и дымит папиросой; Маpфуша возится около печки; Сергей собирает шахматы.

Он через несколько дней уезжает на фронт. Несмотря на кавалерийские штаны и гимнастерку, туго стянутую ремнем, вид у Сергея глубоко штатский. Он попыхивает уютцем и теплотцой, точно старинная печка с изpазчатыми пpилепами, валиками и шкафными столбиками.

Я выражаю опасение за судьбу родины:

- У тебя все данные воевать по старому русскому образцу.

И рассказываю о кампании 1571 года, когда хитрый российский полководец, вышедший навстречу к татарам с двухсоттысячной армией, предпочел на всякий случай сбиться с пути.

- А точный историк возьми да и запиши для потомства: "сделал это, как полагают, с намерением, не смея вступить в битву".

Сергей спрашивает:

- Хочешь, я дам записку, чтобы тебя взяли обратно в приват-доценты? Все, что тебе необходимо выболтать за день, - выбалтывай с кафедры.

Анатолий Мариенгоф. Циники


Кара-Бугаз вредоносен, надлежит прекратить его существование как обособленного залива и превратить в озеро, перегородив узкий пролив дамбой. Сооружение сие обойдется казне недорого, благо киргизу платят за работу гроши.

Константин Георгиевич Паустовский. Кара-Бугаз


Во время импровизации музыкант переживает как бы остановку Времени, выход за его пределы. Субъективно это воспринимается им как предельное замедление, когда сознание начинает осуществлять все операции стремительно, чуть ли не мгновенно, - опыт, отчасти напоминающий состояние выхода йога из собственного тела.

Тот, кто хотя бы раз испытал это, уже никогда не будет восприниматься окружающими как присутствующий полностью здесь, рядом со всеми. Обыденность, повседневное бытие начинает соотноситься в сознании импровизатора с этим опытом. Повседневность начинает казаться как бы паузой, заполнением этого зияющего промежутка между его выходами на сцену, ускоряющимся и останавливающимся волчком Времени.

Сергей Летов. Кандидат в Будды


Несмотря на всю логически-нравственную суровость, которой ей угодно прикрываться, музыка, как мне представляется, всё же причастна миру духов, и я не поручусь за полную ее благонадёжность в делах человеческого разума и человеческого достоинства. А то, что я, вопреки сказанному, всем сердцем ей предан, — одно из благих или пагубных противоречий, неотъемлемых от природы человека.

Томас Манн. Доктор Фаустус


Б у р г о м и с т р. ...дайте огласить протокол. Слушали: О снабжении некоего Ланцелота оружием. Постановили: Снабдить, но скрепя сердца. Эй, вы там! Давайте сюда оружие!

Л а н ц е л о т. Это тазик от цирюльника.

Б у р г о м и с т р. Да, но мы назначили его исполняющим обязанности шлема. Медный подносик назначен щитом. Не беспокойтесь! Даже вещи в нашем городе послушны и дисциплинированы. Они будут выполнять свои обязанности вполне добросовестно. Рыцарских лат у нас на складе, к сожалению, не оказалось. Но копье есть. (Протягивает Ланцелоту лист бумаги.) Это удостоверение дается вам в том, что копье действительно находится в ремонте, что подписью и приложением печати удостоверяется. Вы предъявите его во время боя господину дракону, и все кончится отлично.

Евгений Львович Шварц. Дракон


Нашему представлению о знатном человеке недостает античных красок, так как мы не в состоянии вполне прочувствовать античное рабство. Грек благородного происхождения между своим высоким положением и тем униженным состоянием, в котором находился тогда раб, имел такое множество промежуточных ступеней и был так далеко от него, что едва ли мог различать ясно фигуру раба.

Фридрих Ницше. Веселая наука


Показать бы тебе, насмешнице

И любимице всех друзей,

Царскосельской веселой грешнице,

Что случится с жизнью твоей -

Как трехсотая, с передачею,

Под Крестами будешь стоять

И своею слезой горячею

Новогодний лед прожигать.

Там тюремный тополь качается,

И ни звука – а сколько там

Неповинных жизней кончается...

Анна Андреевна Ахматова. Реквием


Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом – Чудь, Меря. Но и в том и в другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, "шаткость", как говорили в старину. Народ сам сказал про себя: "Из нас, как из древа, – и дубина, и икона", – в зависимости от обстоятельств, от того, кто это древо обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев. Если бы я эту "икону", эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так беспредельно, так люто? А ведь говорили, что я только ненавижу. И кто же? Те, которым, в сущности, было совершенно наплевать на народ, – если только он не был поводом для проявления их прекрасных чувств, – и которого они не только не знали и не желали знать, но даже просто не замечали лиц извозчиков, на которых ездили в какое-нибудь Вольно-экономическое общество.

Иван Алексеевич Бунин. Окаянные дни


Вечер по случаю подписи уже не похож на то, каким был праздник помолвки. Туда не приглашают простых знакомых. Чтобы решить эту болезненную проблему, которая, похоже, постоянно возникает, я осмелюсь предложить, быть может, выходом может послужить вообще никогда не иметь простых знакомых.

Жан-Люк Лагарс. Правила поведения в современном обществе


У нас была настоящая классическая техника, чистая. В Москве так не учили, там балетных воспитывали совершенно по-другому. У них, в Москве, все больше по сцене бегали голые, этаким кандибобером, мускулы показывали. В Москве было больше акробатики. Это совсем не императорский стиль. Оно и ясно — ведь это у нас жил государь. Петербург — это Версаль. Иль-де-Франс!

Соломон Волков. Страсти по Чайковскому. Разговоры с Джорджем Баланчиным


Смотрю на море жадными очами,

К земле прикованный, на берегу...

Стою над пропастью - над небесами,-

И улететь к лазури не могу.


Не ведаю, восстать иль покориться,

Нет смелости ни умереть, ни жить...

Мне близок Бог - но не могу молиться,

Хочу любви - и не могу любить.


Я к солнцу, к солнцу руки простираю

И вижу полог бледных облаков...

Мне кажется, что истину я знаю -

И только для нее не знаю слов.

Зинаида Гиппиус


П а т р и ц и я. С моим талантом! Я же концертировала! Я была солисткой! Однажды на благотворительном празднике в зале был Массне, великий Массне! Когда концерт окончился, он поцеловал мне руку. Я исполнила переложение для оркестра из "Миньон" и вложила всю душу. У маэстро на глазах стояли слезы! Он был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова! Вам, конечно, этого не понять!

М а д а м  О р т а н с. У всех были свои успехи! Господин Ортанс был первой скрипкой в трактире Цурки в Петербурге... Это было до революции — он играл перед коронованными особами. Но кроме взлетов бывают и падения. Тем не менее, он к музыке относился очень серьезно. Он говорил мне: "Зелия, музыка — это как суп: он всегда хорош".

П а т р и ц и я. Душу вкладывать — помогать лечить поносы и запоры!

М а д а м  О р т а н с. Запор не мешает ценить музыку! Больше скажу — наоборот! У нас здесь много тонких знатоков. Вчера, например, один крупный бельгийский промышленник рассыпался в комплиментах. Он и о вас говорил.

П а т р и ц и я (внезапно преобразившись). Правда? Как забавно! А что он сказал?

М а д а м  О р т а н с. Он спросил, не из Рента ли вы. Там вроде бы одна женщина на вас похожа. Гардеробщица в курзале.

Жан Ануй. Оркестр


Сепаратизм поколений: каждое стареющее поколение старательно убеждает себя в неполноценности следующего, идущего ему на смену ради того, чтобы удержать свою самооценку на высочайшем уровне. Этот нынешний молодняк ничего не делает. Сплошная апатия. Вот мы выходили на улицу и протестовали. А они только ходят по магазинам и жалуются.

Дуглас Коупленд. Generation X


Но на самом деле всем всегда некогда толком разобраться в себе, людей в основном интересуют в других только глаза, да и то чтобы видеть в них собственное отражение.

Франсуаза Саган. Через месяц, через год


Чапаев поглядел вверх и покачнулся.

– Красота? – переспросил он задумчиво. – А что такое красота?

– Ну как, – сказал я. – Как что. Красота – это совершеннейшая объективация воли на высшей ступени ее познаваемости.

Чапаев еще несколько секунд глядел в небо, а потом перевел взгляд на большую лужу прямо у наших ног и выплюнул в нее окурок. Во вселенной, отраженной в ровной поверхности воды, произошла настоящая катастрофа: все созвездия содрогнулись и на миг превратились в размытое мерцание.

- Что меня всегда поражало, — сказал он, — так это звездное небо под ногами и Иммануил Кант внутри нас.

- Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку, который путает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.

Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота


У слабоумных, невротиков, преступников, а также, вероятно, художников есть нечто общее — непредсказуемость, извращенная невинность. — Он умолк, и вид у него сделался отстраненно-самодовольный, словно, сделав превосходное наблюдение, он желал еще раз посмаковать его про себя. — Уподобим их китайской шкатулке, из тех, если помните, в которых находишь другую шкатулку, а в ней еще одну и, наконец, добираешься до последней... трогаешь защелку, крышка откидывается на пружине, и открывается... — какой неожиданный клад?

Трумен Капоте. Другие голоса, другие комнаты


Разнообразие лиц в Арпоре удивляло больше, чем разнообразие товаров. Вот уж где действительно на любой вкус. Пробираясь сквозь ряды через толпы людей, начиная от входа у подножия холма и заканчивая самым последним наверху, в фотоархив журнала "People" можно было вносить каждое третье лицо. Пузатые сикхи в чалмах, с огромными семействами, модная молодежь из Бомбея, японские cosmogirls, хиппи первого поколения, английские девочки из рабочих кварталов, русские кришнаиты – все были на равных и поглощены одним: бесконечным шатанием в поисках неизвестно чего.

Все это наводило Болта на мысль, что в местах, где собираются представители различных национальностей и рас, особенно вдали от родных земель, фактически отсутствует понятие нетерпимости. И именно в эти моменты начинаешь четко осознавать, что, как ни крути, родина у всех одна – планета Земля, и люди-то все одинаковы, вне зависимости от цвета кожи, разреза глаз и бога, в которого они верят.

Александр Сухочев. Гоа-синдром


- Скажите, вы любите деньги?

- О, да! Я очень люблю деньги! На них можно купить свободное время, чтобы писать...

Харуки Мураками. Интервью журналу "Нью-Йоркер"


Мы жаждем иметь и постоянно умножать то, чем мы обладаем... Это желание по большей части подсознательное. Оно - импульс к дальнейшей жизни. Мы работаем, хвастаемся своими достижениями, рекламируем себя, и первое, что нас интересует на любой фотографии, — хорошо ли мы на ней вышли. Мы знать не желаем, что наше тело - не более чем пустая раковина, которая попадет в мусорное ведро кладбища или крематория. Эго, фальшивое "я", с которым мы носимся как с писаной торбой и которое постоянно подпитываем, - это маленькое облачко, непрерывно меняющее свои очертания; альбом моментальных фотографий - от младенчества до наших седин. То, что заботило нас в прошлом году, в этом не имеет никакого значения, а что беспокоит в этом, будет забыто и утратит всякий смысл в следующем. Но даже если мы знаем это, наше желание не исчезнет, и мы по-прежнему будем толкаться во тьме.

Янвиллем ван де Ветеринг. Пустое зеркало: Год в дзен-буддийском монастыре


Проблема современного человека не в том, что он зол. Напротив, в большинстве случаев он по чисто практическим соображениям старается быть добрым и любезным. Просто ему не нравится скучать. Скука приводит его в ужас, тогда как на самом деле нет ничего более полезного и благотворного, чем хорошая ежедневная доза ничем не заполненного времени, долгих минут безделья, пустоты, тупого оцепенения в одиночестве или в кругу себе подобных.

Фредерик Бегбедер. 99 Франков


В этом мире есть много внешне неподъемных предметов, которые в действительности способен сдвинуть ребенок; но не каждый имеет мужество их сдвинуть.

Алистер Кроули. Восемь лекций по йоге


"Человек не должен быть одинок" — таково мое мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. А если он все-таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: "Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка. (Потому что остаток только что допил, ха-ха!). А вы — отдайте мне себя, и, отдав, скажите: а куда мы едем? Из Москвы в Петушки или из Петушков в Москву?".

Венедикт Ерофеев. Москва — Петушки. Поэма


"...Я - свободный человек, и мне нужна моя свобода. Мне нужно быть одному. Нужно думать о своем стыде и отчаянии в одиночестве; мне нужны солнце и камни мостовых, но без спутников, без разговоров, я должен остаться лицом к лицу с самим собой и с той музыкой, которая звучит в моем сердце. Чего вы все от меня добиваетесь? Если мне хочется что-нибудь сказать, я это печатаю. Если мне хочется что-нибудь дать, я даю. Ваше любопытство вызывает у меня тошноту! Ваши комплименты оскорбляют меня! Ваш чай для меня отрава! Я никому ничего не должен. Я ответствен только перед Богом — если Он существует!"

Мне кажется, что Папини слегка ошибается, говоря о своей потребности быть одному. Быть одному совсем не трудно, если ты нищий или неудачник. Художник всегда один - если он действительно художник. Нет, единственное, что на самом деле необходимо художнику, - это одиночество.

Генри Миллер. Тропик Рака


- Элегантный костюм, - вздыхает она. - Пустая болтовня. Модная прическа. Постоянное беспокойство о том, считают ли тебя люди достаточно знаменитым, или достаточно крутым, или в достаточно хорошей форме, или - что там еще? - Она вздыхает, сдается, смотрит на потолок. - Все это не признаки мудрости, Виктор, - говорит она. - Это дурные предзнаменования.

Брет Истон Эллис. Гламорама


Звукоизвлечение - дело не простое. Если ты играешь на "Урал-басе", звук у тебя один... Прослеживаются некие аналоги в мультфильме "Бременские музыканты". Инструменты бременских музыкантов очень были похожи на формы отечественных разработчиков электромузыкальных инструментов. Например, толщина грифа превосходит обычную раза в два. На таких гитарах могли играть только настоящие строители коммунизма мозолистыми руками после сталелитейной смены. От гитары было такое ощущение, что ее мог сжать в руке настоящий русский терминатор и извлечь тот самый звук, который в ней был заложен.

Олег Котельников. "Тимур. Врать только правду!"


В Северной Америке есть "пятницы без галстука", когда людям позволяют не надевать на работу деловые костюмы, чтобы создать атмосферу кануна выходных. Во Франции родилась идея намного лучше. Это у них называется "долой работу по пятницам".

Джозеф Хиз. Бунт на продажу